Нет ничего более увлекательного, чем воля, побеждающая непокорное тело.
* * *
Любая женщина – как свежая могила:
из снов, из родственников,
сладкого, детей…
Прости её. Она тебя любила.
А ты кормил – здоровых лебедей.
Но детским призракам (я это точно знаю) -
не достучаться им –
до умного – меня…
А ты – их слышишь – теплая, тупая,
непоправимая –как клумба, полынья.
Стихотворение – простое, как объятье -
гогочет, но не может говорить.
Но у мужчин – зато -
есть вечное занятье:
жён, как детей, –из мрака – выводить.
И каждый год – крикливым, птичьим торгом
я занимаюсь в их – живой – груди:
ту женщину,
наевшуюся тортом,
от мук, пожалуйста, – избавь и огради!
Все стихтворения –
как руки, как объятья.
(…от пуха, перьев их – прикрой меня – двумя!)
Да, у мужчин – другие есть занятья,
но нет других – стихотворений – у меня.
…Ты мне протягиваешь – руку наудачу,
а я тебе – дырявых лебедей.
Прости меня.
Я не пишу, я плачу –
над бедной-бедной – девочкой – моей…
"Но я ещё прижмусь к тебе — спиной"
(Любая женщина как свежая могила. Part 2)
Но я ещё прижмусь к тебе — спиной,
и в этой — белой, смуглой — колыбели —
я, тот, который — всех сильней — с тобой,
я — стану — всех печальней и слабее...
А ты гордись, что в наши времена —
горчайших яблок, поздних подозрений —
тебе достался целый мир, и я,
и густо–розовый
безвременник осенний.
Я развернусь лицом к тебе — опять,
и — полный нежности, тревоги и печали —
скажу: «Не знали мы,
что значит — погибать,
не знали мы, а вот теперь — узнали».
И я скажу: «За эти времена,
за гулкость яблок и за вкус утраты —
не как любовника —
(как мать, как дочь, сестра!) —
как современника — утешь меня, как брата».
И я скажу тебе,
что я тебя — люблю,
и я скажу тебе, что ты — моё спасенье,
что мы погибли (я понятно — говорю?),
но — сдерживали — гибель — как умели.
Не знаю что, но вот эти стихотворения под музыкальный аккомпанемент тревожат и будоражат меня. Я слышу в этих строчках как истина пробивается. Есть что-то с чем я абсолютно не согласен, но какие-то части завораживают своей глубиной. Первый раз я анализирую стихотворение. Удивительно
Любая женщина – как свежая могила:
из снов, из родственников,
сладкого, детей…
Прости её. Она тебя любила.
А ты кормил – здоровых лебедей.
Но детским призракам (я это точно знаю) -
не достучаться им –
до умного – меня…
А ты – их слышишь – теплая, тупая,
непоправимая –как клумба, полынья.
Стихотворение – простое, как объятье -
гогочет, но не может говорить.
Но у мужчин – зато -
есть вечное занятье:
жён, как детей, –из мрака – выводить.
И каждый год – крикливым, птичьим торгом
я занимаюсь в их – живой – груди:
ту женщину,
наевшуюся тортом,
от мук, пожалуйста, – избавь и огради!
Все стихтворения –
как руки, как объятья.
(…от пуха, перьев их – прикрой меня – двумя!)
Да, у мужчин – другие есть занятья,
но нет других – стихотворений – у меня.
…Ты мне протягиваешь – руку наудачу,
а я тебе – дырявых лебедей.
Прости меня.
Я не пишу, я плачу –
над бедной-бедной – девочкой – моей…
"Но я ещё прижмусь к тебе — спиной"
(Любая женщина как свежая могила. Part 2)
Но я ещё прижмусь к тебе — спиной,
и в этой — белой, смуглой — колыбели —
я, тот, который — всех сильней — с тобой,
я — стану — всех печальней и слабее...
А ты гордись, что в наши времена —
горчайших яблок, поздних подозрений —
тебе достался целый мир, и я,
и густо–розовый
безвременник осенний.
Я развернусь лицом к тебе — опять,
и — полный нежности, тревоги и печали —
скажу: «Не знали мы,
что значит — погибать,
не знали мы, а вот теперь — узнали».
И я скажу: «За эти времена,
за гулкость яблок и за вкус утраты —
не как любовника —
(как мать, как дочь, сестра!) —
как современника — утешь меня, как брата».
И я скажу тебе,
что я тебя — люблю,
и я скажу тебе, что ты — моё спасенье,
что мы погибли (я понятно — говорю?),
но — сдерживали — гибель — как умели.
Не знаю что, но вот эти стихотворения под музыкальный аккомпанемент тревожат и будоражат меня. Я слышу в этих строчках как истина пробивается. Есть что-то с чем я абсолютно не согласен, но какие-то части завораживают своей глубиной. Первый раз я анализирую стихотворение. Удивительно
